Прикол, оказывается мы с этим чуваком на бусике ехали. Он рассказывает как мы добрались до посадки,
в которой мы остались ночевать, а они пошли вперед. Забавно - что в статье не указано - что с ними были журналисты))Цитата:
Мы дотянули до села Новокатериновка. Там выбежали из машины на дорогу. Рядом с нами остановились два Volkswagen transporter – бывшие инкассаторские машины – одна Юрия Березы, командира "Днепра", вторая генерала Хомчака. Говорят: "Залазьте в багажное отделение".
Саня Птица прыгает мой, я прыгаю, комбат прыгает. Я говорю: "Леха, Леха!", это еще один из моей группы, а Леха где-то "завтыкал". Что произошло, почему он не успел залезть, я не понимаю. Водитель выскочил, дверь захлопнул. Мы стучимся: "Мы бойца потеряли". Но он не реагирует – потому что обстрел идет, мы срываемся и едем.
ПОБЕГ
Дальше водитель Гриша рассказывал ситуацию – если бы я это увидел где-то в американском боевике, я бы подумал, что такого не бывает. Оказалось, что он в заднее зеркало увидел, как на дорогу вытащили ПТУРС (противотанковая управляемая ракета), собирались в нас стрелять.
"Поднимаю взгляд на лобовое стекло, в зеркало, а там стоит чудо с гранатометом тоже на нас, – рассказывал Гриша – Спереди и сзади. Первая мысль была сбить его, потом понимаю, что все равно он успеет нажать. И дальше время как замедляется. Идет выстрел из РПГ, вижу, идет реактивная струя. Я в поле, в подсолнухи, сворачиваю. Думал, что это серьезное препятствие, но нет, пішов як по траві". РПГ вдоль дороги пролетает. Из ПТУРС тоже идет выстрел, за машиной следом. Гриша обратно на дорогу, и ПТУРС, который сам за целью идет, на тепло реагирует, ушел в поле. Как такое может быть?"
Едем дальше, по нам все равно стреляют, мы сворачиваем в поле, вдоль посадки. Завезли туда эти два буса, вышли группой 14 человек: комбат "Днепра", комбат наш, "Миротворца", его два человека, наших было пару человек, несколько армейских полковников, разведка и артиллеристы, и командующий южной группировкой войск генерал Хомчак с двумя спецназовцами.
Если бы нас "приняли", был бы такой джек-пот! У одного из водителей была пулей рука перебита, открытый перелом. Наложили ему жгут. Отползаем метров сто по посадке, подальше от этих машин, понимая, что будут искать.
Еще немножко отползли, залегли. Потом слышим спереди голоса и короткие автоматные очереди по посадке, и движется на нас. Тупо прорабатывают посадку, чтобы, если мы там где-то прячемся, нас положить. Два раза из подствольника гепнули, выстрелы все ближе, ближе. Мы лежим, в землю вжались, уже стали плоские-плоские, и уже наш комбат рядом лежит, мы друг на друга посмотрели: "Ну все, пока".
Но метрах 20-ти от нас они прекратили стрелять, развернулись и ушли. Мы даже не поняли, почему. Это нас спасло. Лежим, слышим, бой идет, несколько часов бой шел.
А после того, как бой утих были слышны только одиночные выстрелы. Похоже, ДНРовцы ходили и добивали раненых. Только услышат где-то "Помогите, помогите!", сразу выстрел и все.
Мы до темноты прождали, потом полями, подсолнухами, кукурузой, потихоньку, потихоньку, дальше и дальше, мимо их костров, лагерей уходили.
Мы всю ночь шли. Растяжки, слава Богу, все обнаружили, переступали нормально. Шли до 4:30 утра. Когда начало светать, решили где-то прятаться. Увидели выгоревшую после "Смерча" посадку. Там раньше лагерь какой-то нашей части стоял – была куча окопов, блиндажи. Это мы уже без воды, без еды двое суток.
Спрятались там, залегли, а ночью холод дичайший. Только часам к 9 прекратил бить озноб, а согрелись, наверное, только часам к 12. Чтобы воду собрать наш боец по всему лагерю пошел, находил пустые бутылки из-под воды – там чуть-чуть оставалось в каждой. Он это все сливал, сливал, и часа за два набрали полуторалитровую бутылку воды. Там же нашли один сухпаек – разделили на 14 человек. К нам собака приблудилась, мы и ее угостили.
Она, бедная, с нами весь день сидела в той посадке. Немецкая овчарка. След от ошейника был, но самого его не было. Она за все время не проронила ни звука. Один раз уже, ночью, когда мы начали выходить из посадки, я случайно в темноте на нее наступил, она заскулила, но не гавкнула ни разу. А там возле той посадки у боевиков база была – БМП ездят, люди ходят, голоса. Мы лежим, думаем: "Чтоб ты только не гавкнула".
Дождались темноты. Собрались выходить – над нами беспилотник летает. Пришлось 30-40 минут ждать, пока он куда-то улетит. Потом пошли. Всю дорогу собака с нами шла, но потом где-то отстала. Мы до реки дошли, ее форсировать пришлось. Скажу честно, жалко, что эта собака отстала, потому что я бы ее с собой забрал. Если бы до реки дошла, я бы ее на руках перенес.
После реки шли по местности, где очень много полей, выжженных "Смерчем", как после Хиросимы – все черное, выгоревшее, километр на километр. И такой трупный запах…
Ты понимаешь, что ты идешь по этому перемолотому паштету из людей, земли и всего этого. Мы шли в сторону Комсомольска. Там уже ночью первый раз вышли на связь, потому что мы ходили в режиме полного радиомолчания, чтобы не запеленговали. По связи нас отправили на Подгорное: "Там вас встретят", – говорят.
Пошли третьи сутки. Мы решили срезать дорогу через лес. Прошли метров 20 вглубь, кто-то из наших впереди сорвал растяжку, сигнальная мина – бах, бах, вверх пошли эти ракеты. Мы в ужасе, понимаем, что сейчас со всех стволов сюда лупанут или БМП вышлют.
Мы оттуда ходу. Выбегаем из леса, а у Сани Птицы что-то за ногу зацепилось. Смотрим, проволока намотана – а с другой ее стороны граната Ф-1 висит. Боевики плохо закрепили растяжку, Птица сорвал со стороны колышка, а не кольцо выдернул. А Ф-ка – это страшная штука, 200 метров разлет осколков, то есть, получили бы все, кто сразу насмерть, а кто на всю жизнь инвалидом.
Убегали через какой-то хуторок на хат 10 с одной стороны и 10 с другой. Тоже проработанные "Смерчем" или "Ураганом". Все домики разрушены. Такое впечатление, что из трехмерного пространства попал в двухмерное. Видно, что это остаток дома, но оно не имеет объема, оно плоское все. Как толщина обоев. Настолько разнесено взрывом в пыль, что оно все лежит на земле ровным слоем. Нет обломков, кусков. Тоже такое сюрреалистичное.
Мрачные ощущения очень. В тот день мы почти 14 часов шли. Дошли до Подгорного, но наши по станции попросили нас дальше пройти, потому что оказалось, что село это не совсем наше, водители боялись ехать за нами.
Отправила нас чуть дальше на огромный террикон. Вдоль него через пару сел прошли. Террикон огромнейший, километров 7 прошли. Дошли до конторы этой шахты. Из управления сотрудницы увидели нас, испугались. "А вы кто?", – спрашивают. Мы говорим: "Милиция, блин". "Да ну, какая вы милиция?". А мы страшные, черные, на пузах ползали, лежали в этом обугленном поле, все небритые, заросшие, катастрофа.
В общем, вынесли они нам несколько бутылок с водой … 30 секунд, и ее не было. Они на нас посмотрели и говорят: "У нас там термоски с едой с ночной смены остались. Если не побрезгуете…". Они вынесли: у кого-то творожок остался, у той помидорчики, кусок колбасы, бутерброды, ветка винограда…
Так и дождались машины. Они, видно, понимали, что мы не ели ничего. Кинули упаковку воды, какой-то лимонад, палку колбасы, сгущенку, конфеты, сушки, что под руку попало, накидали. И мы это все, колбасу, сгущенкой запиваем, эти конфеты, сушки, вода, лимонад, все подряд…
Разведчик опять звонит этому нашему переговорщику – "Мы на этой шахте над этим селом, что вы сказали. Мы в село спускаться не будем, потому что спалимся сразу. Присылайте машину сюда, тут дорога одна на эту шахту из села". А село то такое непонятное, то ли "сепарское", то ли нет.
Они говорят: "Ждите, сейчас за вами приедет ГАЗ".
Нас отвезли на базу Нацгвардии. Выдохнули, раненого врачам отдали, его наконец-то первый раз нормально перебинтовали, обработали рану. Потому что он со жгутом третий день. Жгут-то на два-три часа можно.
А оказывается, у Нацгвардии уже приказ. Им боевики и россияне дали три часа на вывод всех войск и батальонов из Комсомольска. Генерал за телефон: "Е-мое, вертолет сюда срочно". Ему говорят: "Хорошо, пришлем вертолет". А эти грузятся.
Мы там сели уже на полянке, поснимали каски, бронежилеты, сидим в одну точку смотрим, сил никаких. Сидим, а Нацгвардия грузится, свои КРАЗы загружает, цепляет уже полевую кухню, минометы, уже БТР свой выгнали. Начинают выезжать с территории базы, а мы понимаем, что сейчас мы опять одни останемся.
Вроде вырвались к нашим, а тут… Генерал опять звонит: "Где ваш вертолет?". "Сейчас все будет". Еще минут 20 проходит, слышим – летит. Приземлился, не глушится. Мы туда ныряем. Два автоматчика в окна, приготовились. Говорят: "Мы 9 дней назад экипаж похоронили. Сбивают".
И, чтобы минимизировать риск, что попадут, на максимальной скорости на сверхмалой высоте, буквально в 5 метрах над подсолнухами полетели мы. Только посадка – взлетает и опять проваливается, полем, полем.
Потом стали мы на дозаправку в Розовке на границе с Запорожской областью.
Мы выходим, там какие-то волонтеры подъезжали, местные жители, женщина принесла банку парного молока, булку какую-то. А потом нам показывают: "Смотрите, там вдалеке стоит три грузовика, это все 200-е, что из-под Иловайска выходили"…
Фото с Facebook комбата "Миротворца" Андрея Тетерука
Заправили наш вертолет, мы сели туда, генерал Хомчак на другом полетел в Краматорск, а мы с Березой, с ранеными на Днепр.
Вообще, я понимаю, что если б с нами не было генерала, то никакой вертолет бы за нами не прилетел. Падали бы на хвост Нацгвардии.
По итогам всей этой истории в Иловайске наш Леха считается пропавшим без вести. У нас четверо 200-х, мы их уже похоронили, 6 пропавших без вести и 7 в плену остались.
Но знаете, что больше всего меня удивило в мирном Днепропетровске? Выезжаем с территории аэропорта. Там широкая дорога, куча машин, дома, магазины, рестораны, люди ходят, мамы с детьми играют. А я понять не могу, что происходит. Потому что я час назад не понимал, долетим мы или нас собьют, а три часа назад из лужи пил.
Вход
FAQ
Поиск
