С "киборгом" Витей, или Агатом, как его зовут на фронте, мы встретились в одном из городских кафе, в день выборов. Он приехал домой на несколько дней повидать семью. В этот же воскресный вечер должен был уехать обратно в аэропорт. Он - солдат-доброволец 93-й отдельной механизированной бригады.
Пока общались, Витя извинился, что не снимает солнцезащитные очки, потому что у него повреждена сетчатка глаз, и что не может снять шапку, когда пришло время делать фото - по причине ранения в голову. "Киборги", несмотря на психологический надрыв, остаются людьми, которые угощают чаем и улыбаются так, как не умеют многие из нас. Может быть, поэтому они непобедимы?!
"Я приехал из Ростова-на-Дону, в Киеве уже шесть лет живу. У меня мама - украинка. На войне я доброволец. Вообще я на инженера выучился, но был одно время военным. Романтика полей. Но, когда армию пытались раздолбить, мне это было чуждо - грести, копать. Я не за тем туда шел. Первые годы еще как-то мурыжился, а потом ушел. После этого в разных местах работал.
Люди так к войне относятся: вроде это что-то ужасное, а это - работа обычная. Человек должен делать то, что умеет. Я умею воевать. Процесс войны не может нравиться. Мне нравится сам дух борьбы, но еще я очень сильно люблю Украину и очень сильно не люблю Путина. Сложно сидеть дома, когда это происходит.
Разницу между парнями, которые там и теми, кто сидит дома, можно объяснять присягой, защитой людей, но она в том, что если ты там, у тебя совесть спокойна.
Дома с марта практически не был: Краматорск, Славянск, Горловка, Дебальцево, Углегорск, Степановка, Моспино, Ясиноватая, Авдеевка, донецкий аэропорт, в конце концов. Побывал, в принципе, везде в составе 93-й бригады.
Там каждый день что-то впечатляет, мелочи в основном, детали. Там не запоминаешь какие-то масштабные вещи, приезды каких-то политиков, они вообще не оставляют ничего, не волнуют фибры. А вот, когда там по Донбассу едешь - и люди тебе машут или машут наоборот не тебе, а врагам, вот такие моменты впечатляют. Когда дети погибают, когда убивают друзей, когда тебе приходится убивать чьих-то друзей. Да все запоминается. Больше всего впечатляет то, что война делает не с людьми, а с домами. Когда смотришь и понимаешь, как люди живут. Вот у тебя дома спокойно, ты повоевал, но приехал в свое уютное гнездышко. А там - у людей его нет. Это разруха, смерть близких. То есть, ты не можешь спать спокойно, в любой момент мина к тебе залетит - и нет твоего ребенка. Война - это самое страшное, что может быть.
А вообще я там еще и ради друзей. Но я вижу, как Украина относится к моим погибшим товарищам, которых мы, сбрасываясь, хороним за свои деньги. Которых по три недели из морга не забирают. Вот, что есть Украина. Я приехал сюда: там за 600 км люди гибнут пачками, а тут - траханина и музыка. Вот и национальный дух. Это все пушка для выборов, что мы вот "козаки", какие "козаки"? Воюют и идут в добровольцы процентов 5, не больше
Никогда не забуду засаду под Углегорском, когда в моей группе был первый погибший -Миша. Мне так никогда страшно не было, даже в аэропорту. Потому что нас туда на убой послали. Это между Горловкой и Дебальцево, там сейчас очень горячая точка. Едем мы туда, по полю, впереди - два холма и ясно, что засада будет. Любой здравомыслящий там бы ее сделал. Мы едем, ожидаем эту засаду, смотрим во все стороны, но все равно ее пропустили. А сидели в Урале обычном, не броня там какая-нибудь, этого всего тогда еще не было. И вот они начинают стрелять с утесов вот такими пуляками, и когда Мише вырвало кусок грудины, и пацан 22-летний за секунду потух просто, - смотришь, а он из смуглого становится белым моментально. Он хочет что-то сказать, харкает кровью - вот это страшно. Вот это я запомнил больше всего. Он был убит, а еще двух раненых мы отвезли в Углегорск, чтоб их зашили. А город был то наш, то их, то наш, то их.
И мы сидим в больнице, нас три целых человека, двое раненых и убитый, а вокруг больницы кружат сепары. Мы выходим на командование, а командование нам: " Вас отсюда ніхто забирать не буде. Виїжджайте самі, як заїхали".
Вот это запоминается очень сильно, но и, конечно, отъезд из аэропорта. Вот эти 700 метров, эта дорога, которая простреливается со всех сторон. Ты еще не успел в броню сесть, а по тебе уже стреляют. По тебе с посадочной кишки уже ведут огонь прямо из нашего терминала, который мы заняли. Мы-то держим там, на самом деле, только один этаж, а остальное - их. Грузишь вещи, пакуешься в броню, а это ночь, везде РПГшники летают, их танки валят, СПГ… Сидишь в этой броне, зажатый между такими же, как ты, в брониках, в касках… Двери закрываются, потому что с открытыми ехать - это вообще самоубийство, и понимаешь, что если сейчас что-то попадет, то там и сгоришь вместе со всеми. Молились все. Я - атеист, но я молился первый раз в жизни. Это даже страхом не назовешь. Какие-то первобытные вещи срабатывают. Наверное, когда человек видит тигра не в клетке, а возле себя, вот что-то в этом роде. Чувствуется, как смерть тебя уже прямо гладит. Блин, это очень страшно. Это объяснить сложно. Когда загрузился, стоишь, водитель БТРа выходит на связь с командованием, запрашивает, можно ли уже ехать или еще стоять; с вышки виднее, может, сейчас только оттуда выедем, а там танки - и у нас сразу 12 трупов. Но ты под прицельным огнем стоишь, ждешь, пока тебе ответят. Вот эти секунды, пока получишь команду - тоже страшно. Ты просто сидишь, как мишень, даже уже не прячешься. Потом едешь, доезжая до вышки, начинаешь более-менее успокаиваться. Когда приезжаешь в Пески - все. Понимаешь, что тоже неспокойно, обстреливают "Градами", но по сравнению с дорогой из аэропорта это кажется школьной прогулкой. Рай просто настоящий.
Пока ты в аэропорту, ты каждую секунду понимаешь, что ты на грани. И от тебя-то в принципе ничего не зависит: жить, не жить. Бахнет мина, пробьет потолок - все. Ты там просто цель. Повезет - будешь жить, не повезет - увезут тебя домой в пакете.
Но, несмотря на то, что в аэропорту каждый ждет свой осколок, свою пулю - это надо делать все равно. Потому что это - въезд в город. Пока мы контролируем аэропорт, мы в любой момент можем въезжать в Донецк и там, на самом-то деле, при большом желании, если бы не было у нас саботажников в министерстве, да и во всей власти, мы бы Донецк могли зачистить за 2 дня, учитывая те русские силы, которые там. А мешает то же, что мешало вывести из-под Иловайска парней. Это предательство, на высших уровнях власти. Я в этом уверен. Я это вижу каждый день. В Иловайске крошили добровольцев, потому что это люди, которые системе неподконтрольны. Их там и кинули для того, чтоб их не было.
Мы забирали нашего танкиста, который три недели валялся под аэропортом, от него осталась жижа, а это чей-то сын, чей-то муж. Валялся просто кусок мяса. Командованию посрать. Валяется? Ну, пускай валяется. Потом уже, когда мы начали задавать вопрос, когда сами его и привезли, нам сказали: "Не могли забрать". То есть, я - солдат могу забрать своего, а ты, сука, с вот такими звездами, ты его забрать не можешь? Вот и отношение моей страны к солдату. То, что из аэропорта сделали фетиш такой, "символ мужності", как они говорят там. Ну, вот киборги… ху#борги, на самом деле. Это хорошо, что люди нас любят, это мы чувствуем, но, а где же государство? Почему меня одевают и обувают волонтеры, а не моя страна?! Не Министерство, которое, блин, с обычных 4 миллиардов гривен бюджета на армию подняло цифру до 12 на полгода, а где эти деньги? Где, хоть одна сука-генерал, который был возле нас хотя бы один раз? Почему нам никто ничего не говорит? Почему никого не посадили после Иловайска? Да таких Иловайсков - куча. У нас этих окружений было очень много. И на мясо бросали очень часто.
Одни себе звезды, погоны и ордена на грудь хватают, а другие пулю. Вот и суть этой войны. Солдат как был говном в 40 -ых годах, так он говном и остался.
Но мы возвращаемся туда снова, потому что не за власть воюем. Даже домой когда приезжаешь, видишь пир вот этот во время чумы, и сказать, что за этих людей воюешь, тоже сложно. Наверное, там, на фронте, люди - дурачки-идеалисты, они себе представляют ситуацию по-другому: Украина - как живой организм, он болит. Чувствуешь себя доктором, убиваешь микробы. Есть дети, есть старики, которые ни в чем не виноваты. Есть наши с вами родители, из-за их ошибок политических, разного рода глупостей, когда они за гречку продавали голоса, из-за того, что мы хотели жить рабами раньше. То, что происходит сейчас - это формирование нации. Если французы, с помощью Робеспьера и гильотины это прошли триста лет назад, то мы проходим сейчас. Это мы отрываемся от пуповины Советского Союза. Я считаю это нужным процессом, а там уже история рассудит, кто был прав, а кто не прав, но я думаю, мы правы. Потому что мы защищаем свой дом.
Первый раз в аэропорту я пробыл три недели, и второй - 12 дней. Аэропорт - это холод, мрак, постоянные обстрелы. Холод запоминается больше всего. Летом еще было терпимо, а сейчас просто жутко холодно. По-другому не назовешь. Все время в бронике, каске. Вот все, кто говорили: "бронік мєшає моїй подвіжнсоті", - только попадут в аэропорт, они его там не снимут.. Никто и не думал из нас, что там гостиница "Хайят" будет, но условия там давят очень. Я человек не привередливый, но в туалет ходишь, а за полметра спишь и ешь. Потому что больше некуда выйти. Вышел на метр левее - и тебе башку отстрелили. А порой и нет возможности сходить в туалет.
Физически там - тот же окоп, та же война, а вот психологически - там нет отдыха. Ты постоянно напряжен и постоянно ждешь. Тебя ломает, ломает, ломает - и в один момент ты полностью лишаешься чувства спокойствия. Там или стреляют сильно, или просто стреляют. А чтоб не стреляли, ну минут 40 пауза может быть. Тем более стреляют не только со всех сторон, а еще и сверху, и по подвалам лазят. Невозможно предугадать, откуда будет атака и когда она будет.
Взять они его точно не возьмут. У нас есть только одно условие, по которому мы будем согласны сдать аэропорт - это если нам отдадут всех наших пленных. А если нет, мы его при отходе взорвем. Не зависит, кто там будет - моя бригада или другая какая-то. Все, кто в аэропорту - это условие знают и принимают. А если ни того, ни другого, мы будем его держать, пока он сам не рассыплется, но мы его отдавать не будем.
В каждом заезде есть достойные офицеры: хорошие, честные, которые будут бороться до последнего. Почему они и сидят, максимум майорами. Они - не блюдолизы, потому и с нами. Есть четкое разделение между теми, кто воюет реально и теми, кто воюет на картах. Это касается тех же беркутов и прочих, которые только на выезде из Донецкой области солдат шманают, лазят, желая найти какую-то гранатку. Они на этом вы#бнуться хотят. Сначала они людей лупили, а теперь вот тоже "воюют". А потом по телефону "взувают" девкам: "я вбив 300 чеченців", - находясь где-то там в Барвенково, Харьковской области, или в Славянске, когда там 4 месяца спокойно. Если бы эти люди делали свою работу, нам бы не надо было там быть. А как так получилось, что в Славянске там 20 каких-то дурачков захватило здание СБУ, милиции было мало? Извините, эти люди работают и начальники милиции работают, и депутаты те же баллотируются.
Что поменялось в этой стране? Да ничего. Только мы начали умирать - вот и все.
Помню, установили режим тишины, прекращение огня до 4 часов дня, а нам все это время пристреливают точно в терминал, а наше командование говорит,что нельзя в ответ огонь, потому что у нас - ОБСЕ в Песках. А нам уже дырок в крыше сделали больше, чем за 5 месяцев. Мы обращались к командованию много раз, что люди устали, что людей надо менять. Что надо стрелять в ответ. Но никто слышать не хочет. Они делают на этом рейтинг. Им важно, как выглядит картинка, а суть того, что за этой картинкой им не надо. Им все равно. А на самом деле про Иловайск все знают, а вот об окружении блокпоста на Нижней и Верхней Крынке никто не знает. Шесть танков выехало на блокпост 93-й бригады, а у них 2 БМП и 20 пацанов. Кто-то там и погиб, а остальные бросили эти БМП, ушли живыми, это хорошо, что люди живы, а их сразу прокуратура начала тягать. И в этом ничего удивительного. Это повсюду происходит. У тебя автомат сгорел, потому что ты товарища своего вытащил. А тебе говорят не о том, что ты спас человека, а так: "ах, ты - сука, ты автомат про#бал, - садись на нары."
У власти чувство жадности уже превзошло чувство страха. Они настолько хотят воровать, что не понимают, что точка невозврата уже есть. Это здесь можно одному, который приехал, сказать: "агент Кремля и провокатор". Но когда приедут в полном составе разные бригады с боев, как ты будешь людям лупить, что они предатели?
Во время войны президент должен контролировать все. Забить болт на свои заводы в Липецке и контролировать процесс войны. Вначале создать ставку Верховного Главнокомандующего и сказать: "Да, у нас война", и поставить страну на эти рельсы победы. А не так, что мы сейчас сидим в кафе, половина бухает, а какой-то маленький процент волонтеров собирает деньги и столько же воюют. Так не должно быть.
Мы всех боимся. Да плевать на всех. У нас война идет за существование этой нации, даже не страны. Страна - это территория. Ее можно резать, делить. Главное - какая нация там живет.
А мы все "Европа не воспримет". Да что угодно надо делать: Донецк бетоном залить, но эту заразу нельзя пустить дальше. А у нас выборы. Вот спросить себя, сколько стоит билборд каждого вот этого чмыря, который висит перед выборами? И посмотреть потом, в чем солдаты ходят. Вот тебе и европейский выбор. Вот тебе и "будемо жити по-новому". И так каждому можно сказать, один, кому я так сказать не смог бы, и только потому, что он воюет и я его видел там,- это Ярош. И я знаю, какие люди за ним - обычные, со стержнем внутри. А не так, как Ляшко ездит, - пофоткался там и уехал.
Нужно делать отдельную железнодорожную ветку и всех отправлять "до друга". Поезд так и назвать:"до друга".
Благо этой войны и Майдана - это то, что народ наконец-то очухался и начинает раздупляться, что все-таки сила - это мы, а не они. И не надо бояться в 50-тысячном городе начальника милиции, одного чмыря, который может изнасиловать и убить, а наоборот нужно, чтоб он боялся. Сознание у людей меняется. Медленно и не у всех, но оно меняется. Когда упал первый убитый на Майдане - тогда родилась Украина, я так думаю. После этого нас можно убивать тысячами, сотнями тысяч, но пока последний будет еще бодаться - будем жить. Зачем еще нужна эта война? Пока мы боремся, пока кто-то один борется, то люди будут немножко раздупляться, а если мы сейчас опустим руки, то люди снова в это болото с головой опустятся. Потому что это болото не требует борьбы. А борьба - это надо брыкаться.
Я верю в то, что есть справедливость. Просить нужно только о справедливости по отношению к себе. Вот если я накосячил, чтоб воздалось за дела, за хорошие и за плохие. Мечтаю, чтоб по справедливости было и по отношению к Украине. Лично я считаю, что теми жертвами, которые есть, теми воюющими пятью процентами мы искупили безразличие остальных. Мечтаю, чтоб солдатам кто-то спасибо сказал, их матерей чтоб отблагодарили. Не генералу орден в руки, а его маме - скидку на газ. Эта страна, если выживет, а я думаю, что она выживет, то она этим людям будет должна всегда. Потому что этих 43 миллиона живут только благодаря этим 10 тысячам, которые там погибают.
Мы приезжаем домой, улыбаемся, а на самом деле у каждого душа разорвана. И как-то показать это даже не получается, наверное потому, что люди нас сами раскрутили и поставили в такое положение, что я не могу слабым казаться. Вот я приехал, я - козак, я буду далі москалів давить, но хочется немного от этого отдохнуть, хотя все равно не получается. Отдушину найти не получается. Сколько парней по посадкам валяется, а родители их ждут? Сколько тех, кого никто уже никогда не найдет, а мамы всю жизнь будут думать, что они где-то живы?
Кто был на войне - не сможет успокоиться до тех пор, пока не похоронят последнего солдата. Почему война ломает, калечит? Потому что, если ты там был - там и остался, даже если она уже закончилась.
Почему у нас до сих пор нет ни одного документального подтверждения, что мы участники войны? У МВДшников есть, нациков, которые в тылу стоят, а у армии, которая воюет - нет. Потому что это приказ сверху: как можно меньше убитых в боях. Сколько парней погибших, которым понаписывали, что он или сам где-то влез, или вообще был на полигоне.. В военнике написать об участии в АТО и я могу, могу написать, что каждый из нас - это солдат Буркина-Фасо - это ничего не значит. Нет ни одного закона, который за нами какой-то статус закрепит. Идет зима, на фронте кормильцы семьи, да сделайте вы льготы для семей. По запорожьям, бл#дь, ездить открывать ГЭСы у президента время есть, а у премьера по америкам, у депутатов по Мальдивам да по разной хероборе, а, сука, сесть и за 2 дня сделать этот законопроект - времени нет.
Эта война не только на фронте друзей забирает, она и здесь многих друзей забрала, потому что вначале они тебе говорят: "братан, мы с тобой", а потом забывают тебя. Ты приезжаешь и никогда им руку уже не пожмешь. Мы теперь очень разные. Война забирает практически все, что есть светлое в душе. Поэтому нужна реабилитация. Хотя и дает многое тоже война. Жизнь всегда будет делиться теперь на тех, кто там был, и тех, кто там не был. Одни никогда не поймут других.
Страх есть, но он очень быстро улетучивается: они - такие же люди, как мы, и пусть они нас боятся, мы-то за свою землю боремся, а они за что? А вообще, смерти бояться глупо, - это все равно, что бояться дышать. Ведь умрешь когда-нибудь, так или иначе. Есть разница - умереть там, преследуя определенную высшую цель, а можно умереть и здесь, прыгая с моста. Там, по большому счету, тетка с косой тебя-то уже и прибрала, когда не раз с жизнью приходилось прощаться, просто тебя кто-то дернул за волосок, чтоб для чего-то оставить здесь. Паники у нас там нет, потому что в аэропорт пришли люди не погибать, а именно бороться по-настоящему кто за детей, кто за страну, но бороться изо всех сил.
Будучи там, можно проклинать себя за то, что туда поехал: "Нафига, дебил, больше не поеду…", - но все равно поедешь еще и еще. Потому что, будучи там, ты знаешь, что ты находишься в том месте, где должен.
Сейчас уезжаю, нам обещали ротацию скоро, но я написал рапорт - не пойду, не хочу. Невозможно дома сидеть, не получается, я пробовал. Сидишь и все равно тебя что-то дергает, что там твои друзья, значит, надо быть с ними. Я готов убивать сепаров и русских оккупантов 24 часа в сутки всю оставшуюся жизнь, но я не готов, чтоб моих так убивали. Ведь войны часто заканчиваются переговорами.
Я раньше не думал, что столько людей хороших есть, а встретил таких, о которых в книгах раньше читал. Просто они поменяли лук и стрелы на автоматы. Там есть, конечно, и алкаши и торгаши, но есть и золото страны, а мы его сейчас теряем."
Текст и фото: Вика Ясинская, Цензор.НЕТ
Вход
FAQ
Поиск
Сообщение, не относящиеся к теме
