Сообщение, не относящиеся к теме

Сообщение, не относящиеся к теме

Битва при Афинах

Жители Теннесси по праву гордятся славными сынами своего штата, которые с оружием в руках защищали свободу на протяжении всей истории американского государства. Само прозвище Теннесси – «Добровольческий штат» – является знаком признания доблестной службы солдат-добровольцев из Теннесси, особенно отличившихся при обороне Нового Орлеана во время англо-американской войны 1812 года.

Всем американцам знакомы имена теннесийских героев Эндрю Джексона, Дэви Крокетта, Сэма Хьюстона, Нейтана Бедфорда Форреста, Элвина Йорка и многих других, покрывших себя неувядаемой славой на полях сражений. Но мало кто знает имена патриотов-теннессийцев, которые дали бой отечественным тиранам и по-своему послужили делу американской свободы не менее доблестно, чем прославленные воины. Этот эпизод, вошедший в историю под названием «Битвы при Афинах», произошел в 1946 году в маленьком городке Афины (в английской транскрипции Атенс) в округе Макминн штата Теннесси.

В 1945 году после победоносного окончания Второй мировой войны домой в округ Макминн вернулось свыше 3000 демобилизованных воинов. Дома их поджидал неприятный сюрприз. В округе верховодили коррумпированные бюрократы, безнаказанно орудовавшие под прикрытием своих союзников из администрации демократа Франклина Рузвельта. Граждане округа засыпали Вашингтон жалобами на коррупцию и вопиющие нарушения на выборах, но министерство юстиции оставалось глухо к их ходатайствам.

В округе Макминн хозяйничали шериф Пэт Мэнсфилд и его предшественник на этом посту – штатный сенатор Пол Кантрелл из соседнего городка Этова, которые чувствовали себя вполне уютно под крылышком коррумпированной политической машины Демократической партии штата. На каждых выборах Мэнсфилд и Кантрелл разворачивали наряды вооруженных полицейских (официально называвшихся помощниками шерифа) с заданием проследить, чтобы жители города голосовали, «как надо».

Доблестные блюстители порядка запугивали избирателей, подделывали и вбрасывали бюллетени, фальсифицировали результаты подсчета голоса, не иначе как руководствуясь приписываемым Сталину афоризмом, что неважно, кто и как голосует – важно, кто и как считает поданные голоса. Эти вопиющие злоупотребления подрывали демократическую процедуру выборов – важнейшее выражение принципа свободы и волеизъявления народа, к которому в те времена отношение было более серьезным, чем ныне. Хуже того, население постепенно свыкалось с авторитарной властью, гниль по каплям просачивалась во все поры общества, разлагая его.

Ветераны, проливавшие кровь за свободу и демократию на европейском и тихоокеанском театрах военных действий, решили, что недостойно мириться с таким унизительным положением. «Принципы, за которые мы сражались в войне, попираются в округе Макминн», – провозгласили патриоты. Они решили бросить вызов коррумпированной машине Мэнсфилда-Кантрелла и на выборах 1946 года выставили своих кандидатов на несколько должностей в местных органах власти. В агитационных материалах и речах ветераны, бросившие вызов истэблишменту, обещали справедливые выборы, честный подсчет голосов и реформу окружных органов власти. Со своей стороны, Мэнсфилд и Кантрелл решили рокироваться: на сей раз на пост шерифа баллотировался Кантрелл.

Ветераны начали с того, что за месяц до первичных выборов обратились в ФБР с просьбой прислать наблюдателей, чтобы обеспечить справедливые выборы. Как и все предыдущие просьбы о помощи в восстановлении законности, в Вашингтоне ходатайство теннесийцев было положено под сукно. Ветераны поняли, что на помощь извне рассчитывать не приходится, придется полагаться на собственные силы.

В день первичных выборов, 1 августа 1946 года, шериф Мэнсфилд, как обычно, наводнил Афины вооруженными до зубов полицейскими. Две сотни головорезов Мэнсфилда бесчинствовали на избирательных участках. Негритянский избиратель Том Гиллеспи, пытавшийся реализовать свое право голоса, был избит, а когда он, невзирая на побои, продолжал упорствовать, в него всадили пулю (к счастью, Гиллеспи оправился от ранения). На одном из избирательных участков группа ветеранов-наблюдателей была арестована.

Вокруг участка начали собираться люди. Шериф приказал своим подручным рассеять толпу. Двое из арестованных разбили окно и бежали на волю, толпа заволновалась. Полицейские с оружием наготове окружили здание. Один из них, потрясая пистолетом, проревел: «Если вы, сукины дети, посмеете приблизиться, я вас всех перестреляю»! Однако «блюстители закона» нервничали, они сознавали, что им противостоят вчерашние солдаты, с которыми будет не так легко управиться, как с запуганными мирными обывателями.

Мэнсфилд и полсотни его людей, захватив избирательные урны, ретировались в окружную тюрьму «в порядке охраны бюллетеней». Казалось, исход выборов предрешен – союзники Мэнсфилда будут в очередной раз «выбраны» на свои должности. Но не таковы были ветераны, чтобы покорно склонить головы. Они решили, что не допустят торжества произвола, и если придется дать бой за свои принципы – что ж, им не привыкать сражаться.

Однако оружия и патронов у них было недостаточно, чтобы бросить вызов шерифу и его банде. Но выход нашелся. Ветераны позаимствовали ключи от местных арсеналов национальной и штатной гвардии. После окончания войны арсеналы были почти пусты, но ветеранам все же удалось найти и реквизировать три винтовки М-1, 24 английские винтовки марки «Энфилд» и 5 пистолетов «Кольт-45», несколько коробок с патронами и партию динамита.

Около восьми вечера вооруженные повстанцы и их добровольные помощники из числа горожан посмелее окружили здание тюрьмы. Засевшим внутри полицейским было предложено сложить оружие, выдать захваченные ими избирательные урны и убираться по добру по здорову. Задняя дверь тюрьмы была оставлена открытой, чтобы ее защитники могли спокойно уйти.

Трое участников осады выбежали из укрытия, чтобы предупредить об опасности случайного прохожего. Из тюрьмы по ним открыли огонь, два ветерана были ранены. Осаждавшие открыли ответный огонь. Полицейские, засевшие в тюрьме, ждали подкреплений. Губернатор Теннесси демократ Джим Маккорд мобилизовал штатную гвардию, надеясь устрашить восставших. Но направить войска в Афины он не решился, опасаясь, что гвардейцы, в массе своей сами ветераны войны, не станут стрелять по боевым товарищам.

Около 2 часов ночи в противостоянии наступил перелом. Опытные солдаты самодельными гранатами, сделанными из связок динамитных шашек, взорвали дверь тюрьмы и пошли на штурм. Сопротивление осажденных было сломлено, и они сдались на милость победителей. Ветераны заняли здание и взяли под свой контроль заветные избирательные урны. Стрельба прекратилась, в городе воцарилась тишина, ветераны выставили у тюрьмы охрану. Сдавшихся полицейских до рассвета держали под арестом ради их собственной безопасности. Мэнсфилд и Кантрелл в самом начале сражения сбежали под прикрытием темноты, бросив на произвол судьбы своих подчиненных. Кантрелл чудом уцелел: один из ветеранов узнал его и спустил курок, но пистолет заело, и сенатору удалось скрыться невредимым.

За ходом битвы следил весь город – находившаяся напротив тюрьмы местная радиостанция освещала события в прямом эфире. Ведущий передачи вел репортаж, лежа на полу, чтобы укрыться от пуль, свистевших в его студии. После капитуляции противника победители явились в студию и попросили ведущего передать в эфир послание следующего содержания:

«Сотрудники избиркома в составе ветеранов войны явились на избирательные участки невооруженными в надежде, что выборы будут справедливыми, как обещал Пэт Мэнсфилд. Их встретили кастетами и пулями. Несколько ветеранов были избиты, избирательные урны были унесены в здание тюрьмы. Ветераны направились к тюрьме, чтобы забрать урны, их встретили огнем. Кандидаты-ветераны обещали, что проведут честный подсчет поданных голосов. У них не было иного выбора, кроме как ответить огнем на огонь. На тех избирательных участках, где ветеранам была предоставлена возможность беспрепятственно наблюдать за ходом выборов, их кандидаты победили с преимуществом три к одному».

На следующее утро позаимствованное оружие было вычищено и возвращено в арсенал, избирательные урны переданы счетной комиссии. По итогам подсчета бюллетеней лидер ветеранов Нокс Генри, баллотировавшийся в шерифы, победил Кантрелла с внушительным отрывом: 1168 голосов против 789. Еще три ветерана были столь же значительным большинством избраны на ответственные посты.

Второго августа на общем собрании жители города избрали руководящий комитет в составе трех человек. В порядке борьбы с коррупцией граждане Афин постановили разогнать старую полицию и сформировать новую. В помощь ей граждане организовали патрули добровольцев. Должностные лица окружных органов власти согласились установить лимит своей годовой зарплаты на уровне 5000 долларов. В последующее десятилетие реформы, проведенные в округе Макминн, были продублированы во многих других округах штата.

Всеобщие выборы 5 ноября прошли спокойно. Восстановив власть закона, жители округа Макминн вернулись к обыденным занятиям. Пэт Мэнсфилд уехал в родную Джорджию и больше в Афинах не появлялся. Пол Кантрелл открыл дилерство в Этове и занялся торговлей автомобилями. По свидетельству всех, кто его знал, он смирился со своим поражением и не сетовал на судьбу.

Дочь одного из участников тех событий вспоминает: «Я неимоверно гордилась всеми ветеранами и моим отцом за то, что они не смирились с тиранией и выступили на защиту законности. Они бросили вызов тем, кто обязан был поддерживать закон и порядок. Ветераны воевали за родину, но по возвращении с полей сражений они столкнулись с бесстыдной политической машиной, которая силой отобрала у жителей города их законные права. Мы никогда не должны ослаблять бдительность перед лицом попыток подорвать избирательный процесс, ибо свободы легко лишиться, как ее лишились жители Афин в годы войны, когда никто не осмеливался бросить вызов громилам шерифа».

Битва при Афинах вышла далеко за рамки простой перестрелки. Историк Дэн Дэйли писал: «То была кровопролитная, но решающая схватка двух общественно-политических культур, столкновение прошлого и будущего местных, штатных и в конечном итоге федеральных органов власти. Ее итогом было подтверждение глубоко укоренившейся в американском обществе идеи о том, что мы вправе отстаивать свои права перед лицом тирании, даже если она пустила корни в нашем собственном доме».

«Нью-Йорк таймс», как водится, выступила на стороне сил произвола, осудив защитников демократии, которые «совершенно очевидно – и, хочется надеяться, ошибочно – уверовали в то, что не существует органов власти, к которым они могли бы апеллировать… Ветераны округа Макминн нарушили фундаментальный принцип демократии, присвоив себе правоохранительные функции, на которые они не получили мандата от избирателей. Коррупция исцеляется реформами, и даже в самых коррумпированных местах существуют мирные пути к реформам».

Красивые, но абсолютно пустые слова. Возмущенные жители Афин многократно обращались за помощью к властям, но все их призывы игнорировались. Если бы ветераны последовали совету нью-йоркской газеты, их внуки по сей день ждали бы восстановления справедливости. Высоколобым интеллектуалам из флагмана либеральной печати, как видно, было невдомек, что бывают ситуации, в которых нет иного выхода, кроме как взяться за оружие.

Злодеи, как правило, понимают только один язык – язык силы. Великий Эдмунд Берк, отец современного консерватизма, указывал, что для торжества зла достаточно лишь, чтобы люди доброй воли сидели сложа руки. Силы зла торжествовали в американских Афинах до тех пор, пока группа людей доброй воли не дала им вооруженный отпор.

Из этого инцидента можно извлечь два урока.

Первый и главный урок: битва при Афинах, подобно многим другим событиям аналогичного толка, наглядно подтвердила, почему отцы-основатели американского государства сочли необходимым закрепить во Второй поправке к Конституции неотъемлемое право граждан «иметь и носить огнестрельное оружие».

Член Верховного суда Джозеф Стори, назначенный автором Конституции Джеймсом Мэдисоном, писал: «Право граждан иметь и носить оружие справедливо рассматривается как оплот свобод республики, ибо оно воздвигает мощную моральную преграду на пути узурпации власти и произвола правителей. И даже в том случае, если им поначалу будет сопутствовать успех, это право позволит народу оказать сопротивление и восторжествовать над ними».

Второй урок заключатся в том, что священное право поддерживать и защищать свободу действует не только в отношении внешних врагов. Поборники свободы должны проявлять неменьшую готовность пресекать посягательства на нее со стороны также и внутренних врагов. Недаром, начиная с древнейших времен, политики, рвавшиеся к неограниченной власти, неизменно предпринимали попытки разоружить население. Потенциальные тираны прекрасно сознавали, что, отняв у людей средства самозащиты, они не только лишат их возможности защищать свои права, но и сломят их волю к сопротивлению. Говорят, что лежачего не бьют. Увы, бьют именно лежачего, а утешительная поговорка лишь отбивает у жертв произвола охоту к сопротивлению. Помыкают как раз слабыми и беззащитными, потому что сильные и вооруженные способны дать отпор.

Левые мечтают о том, чтобы лишить народ возможности сопротивляться их тираническим поползновениям, пользуясь любым предлогом для ужесточения контроля над огнестрельным оружием. Неудивительно, что они глухи к голосу логики и опыта. Понятно, почему они презрительно отмахиваются от статистики, неопровержимо свидетельствующей, что лишение законопослушных граждан возможности самозащиты неизменно ведет к росту преступности, и наоборот: что повсюду, где людям разрешено носить оружие, преступность круто падает. Либералов не волнует проблема преступности, для них альфа и омега политики – власть и только власть, а власть над вооруженным и готовым отказать отпор населением никогда не может быть безраздельной.

Джеймс Мэдисон писал: «Владение оружием – преимущество, которым американцы обладают перед населением едва ли не всех других государств, …ставит на пути честолюбивых амбиций более непреодолимую преграду, чем любое препятствие, которое может воздвигнуть какое-либо правительство». Битва при Афинах – прекрасное подтверждение этой мысли отца американской Конституции.