Сообщение, не относящиеся к теме

"Кордон" з ЄС буде посилюватися і через інфраструктурну прірву між Україною та східними державами-членами ЄС. Навіть найефективніше використання наявних в Україні коштів не дозволить наздогнати наших західних сусідів, інфраструктура яких живиться з повільного, але глибокого фінансового потоку структурних фондів ЄС.

Такий самий ефект може мати і прискорення економічних реформ всередині ЄС, про які говорили в своїх промовах і Макрон, і Юнкер. Усі держави-члени зацікавлені в них. Старі – бо потребують більшої інтеграції для себе, нові – бо хочуть подолати свою периферійність всередині ЄС.

І якщо проблема периферійності економік держав-членів, віддалених від економічного центру, актуальна для ЄС, то що тоді говорити Україні, яка змагається з подвійною периферійністю по відношенню як до Росії, так і до ЄС. Досить добре це видно в Глобальному індексі конкурентоспроможності. Цього року Україна піднялася в ньому на чотири сходинки, до 81-го місця, але лишається прірва до рівня Росії і Польщі, які розташувалися на сусідніх 38-й і 39-й сходинках.

Тому у відносинах з ЄС нам потрібні не просто зусилля у збільшенні експорту, нам потрібні якісь екстразусилля і екстрапроекти, які усунуть наявні видимі й невидимі кордони.

Що робити?

Україна свідома цієї проблеми.

Пропозиції президента щодо митного союзу між Україною та ЄС, асоціації з Шенгеном, авіаційного простору і цифрового ринку – це спроба зробити стрибок в інтеграції з ЄС. Раціональна і розумна стратегія, хай навіть деякі елементи відверто хибні – або за суттю, або через те, як саме вони реалізуються.

Ідея митного союзу.

Ключова ініціатива президентського послання – проект митного союзу між Україною та ЄС. Ідея надто складна для втілення, з неймовірною кількістю ризиків для торговельної політики і України і ЄС. А на додачу – дуже чутлива в контексті СОТ.

Не дивно, що Єврокомісія під час нещодавнього засідання Комітету асоціації у торговельному складі різко негативно поставилася до цієї ідеї і досить чітко пояснила, чому (так само, як і до ідеї перегляду тексту Угоди про асоціацію).

Але проблема навіть не в негативній реакції ЄС як такій. Якщо того потребує національний інтерес, будь-яку негативну реакцію можна подолати.

Можна навіть переконати Комісію, держави-члени ЄС, європейський бізнес, членів СОТ (у тому числі Росію), які вимагатимуть компенсації від підняття тарифу Україною до рівня тарифу ЄС.

Проблема в тому, що ми можемо витратити безліч зусиль і часу заради де-факто неіснуючих переваг.
Навіть у дослідженні єдиного існуючого митного союзу – між ЄС і Туреччиною – спеціалісти Світового банку визначили лише зовсім незначну перевагу впливу на торгівлю у режимі "митного союзу" над торгівлею у форматі "зона вільної торгівлі". І пов’язане це не стільки з митами (які повністю скасувати все одно поки не вдасться), скільки з правилами походження товарів.

Отже, занадто багато зусиль заради малого результату.

І це при тому, що, вимагаючи нового формату відносин, ми забуваємо про чималі можливості для значної активізації торгівлі, які закладені у чинну Угоду про асоціацію.

По-перше, мету, заради якої керівництво країни вирішило вступати у митний союз, цілком можна досягти, спростивши митні процедури на основі чинних положень Угоди. Інститут уповноважених економічних операторів, приєднання до митних конвенцій ЄС – усе це робить експорт до ЄС комфортнішим і ще простішим.

Це – реальні можливості для надання нового поштовху для економічної інтеграції з ЄС.

Ефект від реалізації цих положень буде більшим, ніж від утворення митного союзу. Бо головне завдання – це розбирати "бюрократичну стіну" між Україною і ЄС. Робити перетин кордону для товарів дедалі простішим.

Нам потрібно привабити до торгівлі тих, хто не торгує через недовіру до контролюючих органів. Скандальна історія з перепонами для експорту горіхів відлякує більше, ніж сума мита. Тому нам потрібно досягти спрощення митного контролю по обидва боки кордону.
Це завдання вже записане в Угоді. Не потрібно нових угод з ЄС, щоби виконати його.

По-друге, можна забезпечити індустріальну інтеграцію через гармонізацію технічного регулювання. Особливо беручи до уваги, що велику роботу на національному рівні вже здійснено. Але чомусь перспектива укладення протоколу АСАА, який визнає українське технічне регулювання в ЄС, і далі туманна, хоч консультації про це тривають понад 10 років.

По-третє, нам потрібно наблизити європейські держзакупівлі до українського виробника.

Успіх Prozorro вже давно мав би перекластися в юридичне визнання цієї системи на рівні Угоди. Це дало би повну інтеграцію до ринку державних закупівель в ЄС. І ще більші можливості для українських виробників.

Цифрове майбутнє

З пропозицією президента щодо інтеграції на цифровому ринку ситуація протилежна. Це дуже вчасна і вдала ідея.
І йдеться не лише про скасування плати за роумінг.

На порядку денному ЄС – оновлення правил ринку комунікацій, більший захист прав інтелектуальної власності, більший захист прав споживача, у тому числі заборона геоблокування, оновлення законодавства про кур’єрські послуги, потрібне для подальшого розвитку електронної комерції.

Це – справді амбітний проект.

Президент радіє позитивним відгукам з ЄС на ідею скасування роумінгу. Українська делегація з ентузіазмом бере участь у другій міністерській зустрічі з цифрової економіки країн ЄС та країн Східного партнерства у Таллінні. Цілком позитивна історія. Яку, між тим, можна реалізовувати вже зараз, в рамках чинної Угоди про асоціацію і додатка XVII до неї.

Ця деталь особливо важлива. Нам не треба вести з ЄС нові переговори.

Цю частину вже відпрацьовано в чинній Угоді. Всі процедури і компетенції прописані, можна спокійно наповнювати змістом висловлену президентом ідею.

Саме тому виглядає дивним, що лише за тиждень до згаданої міністерської зустрічі в Таллінні питання цифрового ринку не стало флагманським у позиції України на засіданні Комітету асоціації у торговельному складі. Мало того, що ми не використовуємо шанси вчасно, це також може зародити в ЄС сумнів у тому, наскільки Україна серйозно ставиться до ідеї інтеграції до цифрового ринку ЄС.

Парадоксально, але в умовах формування євроінтеграційної політики фаховими людьми з правильно визначеною стратегією ми створюємо фронти запеклої боротьби за ніщо, не використовуючи наявні можливості.

То чи варто кидати титанічні зусилля у невідоме, нехтуючи реальними інструментами посилення співпраці з ЄС?

Сообщение, не относящиеся к теме

Куда уходят руки
«Мы с мужем учились вождению целый год — в автошколе при нашем ПТУ, — рассказывает мне соседка Галя. — Пришлось сдавать экзамен по сельхозмашинам — там преподаватель был строгий такой, принципиальный, никак было мимо него не пробраться… Я вообще-то бухгалтер по образованию. Но чтобы сдать на права, пришлось это все учить. И знаете, до сих пор помню названия плугов, устройство комбайнов, крепления, глубину борозды… Муж мой сердился — зачем, мол, это! А теперь говорит, очень ему пригодилось…»

Муж Гали уже много лет работает в Польше. Ценный работник. Трактора, комбайны, типы плугов, крепления, глубина борозды – в общем, весь репертуар автошколы при сельском ПТУ в соседнем пгт. Это ПТУ оканчивало большинство моих односельчан. Но вот что интересно: когда в село «зашла» агрофирма с названием, намекавшим на иностранный капитал, оказалось, что на сельхозмашины посадить некого. От слова вообще. Объявление о приеме на работу долго-долго висело в сельском автобусе. Пробовали многие, но не задерживались — гнали их оттуда. Кого за кражу дизеля и кормов, кого за профнепригодность, неумелую эксплуатацию дорогих машин, а чаще — за беспробудное пьянство. Укомплектовать механизированную колонну жителями окрестных сел оказалось очень трудной задачей. По одной очень простой причине: все, кто умел, хотел и мог работать, давно выехали на работу за границу. Преимущественно в Польшу.

Преимущественно украинцев, можно добавить. Причем эти цифры, скорее всего, несколько занижены — это официальная статистика, охватывающая только тех, кто работает легально. А при всем том, что польские власти изо всех сил стимулируют легализацию трудовых мигрантов, все равно в тени остается немало работников.

Нигде реальность трудовой миграции в Польшу не ощущается так остро, как в селах и небольших местечках западного региона. Отсюда выезжать на работу начали еще на заре независимости. И здесь подросло уже следующее поколение заробитчан. Поколение украинцев, для которых вопрос о трудоустройстве даже не стоял, — все и так знают, куда ехать за деньгами. В депрессивных селах трудовая миграция заметна невооруженным глазом: людей немного, и отъезд каждого невозможно не заметить. Как невозможно не улыбнуться, когда в Рождество или на Пасху, заходя в маршрутку у руин сельского клуба, какая-нибудь дама в платочке по привычке скажет «бон джорно». Или когда на церковной службе начинают зачитывать заздравные списки — «а ще молимось за Ядвигу, Вальтера, Даніелу, Казимежа…» — и все молящиеся уже осведомлены, кто именно приехал на побывку и откуда.

Самый популярный «туризм» в селе — сезонные сельхозработы в Польше. К такому труду народ привычен — умеет и даже местами любит. Работа нелегкая, но ведь и дома ее приходится делать. А тут все то же самое, только еще и за деньги. Большая удача – пристроиться в строительную бригаду. Водители и механизаторы – те, которые способны воздержаться от спиртного и от искушения утопить трактор в озере, – просто элита. Их, собственно, в основном уже и след простыл.

Но трудно не согласиться с экспертами – это не просто не предел. Это только цветочки. Объявления о вакансиях в Польше множатся как грибы после дождя. «Работа в Польше» — самая популярная и массовая вывеска в соседнем райцентре. Чуть не на каждой автобусной остановке, как когда-то обменки, польские визы. Всех видов и мастей – шенгенская, национальная, рабочая, воеводская, по карте поляк… И это не говоря о тех возможностях, которые открыли биометрические паспорта и безвиз. И не говоря о том, что с нового года Польша еще раз либерализирует режим трудоустройства для украинских заробитчан. В общем, если тебе нужны деньги — ты знаешь, где их взять.

«Надо ехать» — это настроение носится в воздухе галицких сел и местечек, как когда-то носилось в воздухе еврейских квартир. Миграция приобретает характер эпидемии. Даже те, у кого нет острой нужды в деньгах, кто мог бы найти работу здесь, все равно едут. Посмотреть. Попробовать. Ощутить на себе динамизм глобального мира.

Куда уходят дети
Характерно, что в объявлениях, ставших лоскутными обоями автобусных остановок, ставка делается уже не только и не столько на сезонные работы. Все чаще в объявлениях – «предпочтение семейным парам». В Польше открываются украинские школы, недавно стартовал украинский телеканал. Так что можно забирать детей с собой, не кататься туда-сюда, не разрываться надвое — просто жить, как дома, постепенно забывая, что ты в гостях. Польские вузы предлагают весьма лояльные программы для украинских абитуриентов. Причем стоит вам однажды поинтересоваться этими программами, и ваши аккаунты в соцсетях и почта будут похоронены под проспектами, акциями, специальными предложениями и т. д. Да, Польшу интересуют не только украинские руки на сбор их знаменитых яблок, огурцов, капусты и клубники (которые в Украину же и продают, Польшу интересуют украинские дети и молодежь, с ними она связывает собственное будущее, раз готова платить за их обучение, содержание, социальную поддержку и натурализацию.

Поляков можно понять: остро стоит демографический вопрос. 1,3 ребенка на женщину при «норме стабильности» в 2,2 – это мало. Не говоря уже о тех двух миллионах, которые уехали на Запад – на работу и просто за лучшей жизнью. Путешествуя автобусом польской компании, мы каждые два часа после выпуска новостей прослушивали длинные-длинные списки вакансий для поляков в странах ЕС. Процесс идет: те, кто может, выезжают на заработки в Германию, Голландию и – до недавнего времени — в Британию. Образовавшийся вакуум заполняют наши соотечественники. Те из них, кто готов и способен работать, кто достаточно предприимчив и достаточно смел.

«Чуть не померла на этих трускавках (клубнике — «ДС»), — откровенничает соседка в маршрутке. — Но ведь больше тысячи евро за месяц…» Правда, потратить эти деньги на что-то полезное или даже просто приятное оказалось не судьба: пока она была в Польше, сын взял кредит. Отдавать который теперь придется матери. «Ничего, — вздыхает в конце концов она. — Скоро малина. Там хуже платят, чем на трускавках, но работа легче. А там что-то еще подвернется…»

История про сына — не просто частный случай. Поскольку трудовая миграция здесь началась в начале 1990-х, причем в первых рядах уезжали как раз женщины, преимущественно имевшие детей, которых нужно было кормить-учить-одевать, уже выросло поколение социальных сирот. С их специфическими опытом семейной жизни, представлением о распределении ролей, отношением к деньгам и работе. «Ровесники независимости» — это не только те, кто вырос в новой стране, но и нередко те, кто вырос вроде хоть и не в детдоме, но без опеки родителей. Во всяком случае, в Западной Украине — это так. По большому счету это социальная катастрофа, о которой никто особенно не распространяется, – о том, чего не можешь исправить, можно просто не говорить. Но это действительно отчаянная ситуация – когда уезжают те, кто готов гнуть спину «на трускавках», а остаются те, кто не собирается возвращать кредиты.

Социальную мобильность естественным образом подтолкнули экономический кризис и война, которая к тому же изменила традиционные для Центральной и Восточной Украины трудовые маршруты, переориентировав их с Востока на Запад и с временного пребывания на поиск ПМЖ. Едут, конечно, и в Италию по уже проторенным тропам, и в Грецию (последнее время — очень мало), и в Чехию, и в Португалию. Но фаворитом остается Польша. Во многом именно потому, что Польша очень старается быть для нас привлекательной. И выметает с нашего рынка не просто рабочие руки, она выметает именно те руки, которые хотят и могут работать.

И в стремлении оставить эти руки – и деньги, которые они в них вложили, – у себя в стране поляков тоже понять можно.

Куда уходят деньги
Что делать, чтобы люди оставались? Или даже, страшно сказать, возвращались? Не возьмусь советовать, потому что не только и не столько в деньгах, оказывается, счастье. Что можно предложить людям, которые не смогли – или по каким-то причинам не захотели – заработать денег дома? Причем дело ведь даже не в суммах, которые они получают, а в том уровне жизни, который они могут получить там в награду за свой труд.

На что и как тратятся деньги, заработанные потом и кровью заробитчан, — отдельный разговор. Обычно деньги расходятся на текущие потребности – одеть-обуть, вылечить-выучить. Большие вложения – «в стены». В строительство хаты/квартиры или в Большой Ремонт. Моя соседка провела сезон «на огурцах», после чего ее скромная хата (комната и кухня), в которой она живет с мужем и тремя детьми, приросла пристройкой из шлакоблока. Только стены. Остатки денег ушли на то, чтобы собрать детей в школу. Сразу после 1 сентября мама с папой уехали снова на сезон — «сбирать» яблоки. Возможно, они привезут достаточно, чтобы пристройку еще до морозов довести до ума.

Собственно, дома в наших краях только так и строятся – с заработков. Строят, обычно, с размахом и без особого расчета. В результате вдоль дорог нашего района, области и региона полно памятников несбывшимся надеждам в виде недостроенных хат — больших, просторных и заброшенных «коробок», в лучшем случае, подведенных под крышу. У некоторых в оконных проемах видна буйная зелень. У некоторых прямо внутри стен прорастают деревья. То ли не рассчитали, то ли не дожили, то ли просто плюнули и решили не возвращаться.

Я повторю, эти «вложения в стены» — лучший случай трат заробитчанских денег. Часто деньги просто расходятся на то да се. Не всегда безобидное, потому что нередко деньги вкладывают «в расположение» — начальника ЖЭКа или МРЭО, директора школы или классного руководителя, да и собственного ребенка, для которого мама/папа — это «тот, кто присылает деньги». Деньгами конопатят дыры, которые всегда возникают там, где не живешь, а только иногда коротко наезжаешь.

Для государства же нашего отъезд людей на заработки – чистая потеря. Да, конечно, какие-то деньги возвращаются на родину. Строят хаты, делают ремонты, кормят-одевают, сорят деньгами – значит, худо-бедно вкачивают копеечку и в украинскую экономику. Но это мелочи по сравнению с масштабами процесса.

Главного-то украинские заробитчане не делают. Они не вкладывают заработанные деньги в украинские банки. Они не вкладывают деньги в бизнес на родине. Самое большее — пригнать из Европы подержанный комбайн/трактор, подаренный или выкупленный за малую денежку у хозяина, для обработки собственной земли и продажу услуг соседям. Или открыть на рынке ларек «европейских товаров» – их теперь можно встретить в каждом местечке Западной Украины. Здесь продают все, что передают прямо в сумках «оттуда»: испанский хамон, итальянский песто, греческие оливки, немецкие сосиски, польскую гербату (чай. — «ДС»), чешское пиво — вся география «украинской Европы». Но это, в общем, и весь бизнес. Бизнес-климат в Украине — особенно в сельской ее части — особая тема и уж, конечно, для какого-то другого автора. Я же могу сказать только одно: заробитчане, конечно, вносят лепту в украинскую экономику, тратя здесь деньги с минимальной, увы, пользой для себя. Но это абсолютно бесперспективное направление в стратегическом плане, потому что эти деньги просто уходят в песок, они не имеют никакой созидательной силы. Потому что их не вкладывают — их просто тратят.